Удивительная девушка

[outeast3]

Вышло совсем не то, что я собирался написать, но я доволен. Просто потому, что изначальная моя идея была не очень, а то что вышло... я думаю, что это прекрасно.

Кэт была удивительной девушкой. Необыкновенной девушкой. Но я не любил её. Не был к ней привязан. Не был влюблён в неё. Меня не было рядом с нею, когда ей было плохо, я никогда не приходил к ней на помощь, она ни разу не слышала от меня ни одного хорошего слова. Мне не было дела до этой девушки. Её просто не существовало для меня. Просто потому, что я не знал о её существовании. Я не был с нею знаком, и мысль, что такая, как она может существовать в этом мире… такая мысль, безусловно, была абсурдной. Так что я жил в мире, где не было Кэт. И жил совсем не плохо.
Я был самым обыкновенным парнем. Я не выделялся из толпы, у меня была работа, были друзья, были свои увлечения. Я не стремился стать великим, известным. Я просто жил и наслаждался своей спокойной размеренной жизнью. У меня никогда не было ни с кем отношений, но я и не стремился их завести. Я жил одним днём и не думал о будущем. Для меня главным было, что в тот день всё хорошо. А разрушать свою жизнь новым человеком… Зачем? Я не интересовался девушками, а они, в свою очередь, видели во мне только друга. Это было удобно, как для меня, так и для них. Да, девушкам я не казался привлекательным, но я казался привлекательным Кэт. Она была влюблена в меня, она была привязана ко мне, она любила меня. Мне почти никогда не было плохо, и, вероятно, дело в том, что она почти всегда была рядом со мною, она была готова прийти мне на помощь в любую минуту, когда бы мне это понадобилось, но мне не нужна была её помощь. Она не была знакома со мною, но она знала обо мне всё. Она жила в мире, где не было меня, но я всегда был в её голове.
Она придумала меня ещё в детстве. Она была маленькой одинокой девочкой: её родители были слишком заняты, чтобы уделять ей должное количество внимания, а другие дети почему-то не хотели с нею дружить. Когда она оставалась наедине с самой собою, она начинала кружиться, и в вихре мира вокруг она каждый раз видела моё беззаботное лицо, ей казалось, что я наблюдаю за нею, хотя я, конечно же, не наблюдал. После она садилась куда-нибудь и думала о том, кто же я такой. И постепенно она поняла, кто я. Поняла и больше не была такой одинокой.
Я был Томми. Мне было двадцать два года, я жил в городе в США, в каком-то безымянном городе, где всегда было тепло, где никогда не было зимы, и лишь иногда шли дожди. Я работал в пиццерии, развозил заказы. И я был самым счастливым человеком в мире. Просто потому, что у меня были любящие родители, у которых всегда было время для меня. Я часто ходил с ними в театры и зоопарк. И каждый день кто-то из нас дарил друг другу воздушные шарики и мороженое. А ещё у меня было много друзей, они никогда не дразнили меня, даже не смотря на то, что у меня были большие, торчащие в разные стороны уши. У меня была идеальная жизнь. Я был счастлив.
Изо дня в день Кэт крутилась и вглядывалась в моё лицо и однажды она поняла, что это не я наблюдаю за нею, а она наблюдает за мною. Это не я присматриваю за нею, не я слижу, чтобы у неё всё было хорошо, это она заботится обо мне. Вскоре после этого ей больше не нужно было танцевать, чтобы увидеть меня. Она просто закрывала глаза и наблюдала, как я иду забирать постиранное бельё из химчистки, как я сижу с друзьями в пиццерии, как мои родители рассказывают мне о том, что им рассказали их коллеги по работе. Ночью она видела сны, в которых мы вместе гуляли по зелёным полям в поисках лисиц, в которых мы вместе грабили банки, в которых я представлял её своим друзьям Лоле и Майклу. Но она знала, что это лишь её мечты, неосуществимые мечты, но она была очень рада, что у меня есть такие замечательные друзья Лола и Майкл, они ей очень понравились.
После пятого класса она начала рисовать меня на полях тетрадей. И постепенно я получался у неё всё ближе к тому, каким я был на самом деле. И она этому радовалась. Её одноклассники считали её странной, но к пятому классу они перестали её избегать и иногда даже говорили с ней о чём-то незначительном, так что она больше не была такой одинокой. Но она бы не была одинокой и так, ведь она знала, что где-то очень далеко существую я, который позволяет ей за собою наблюдать. Эта мысль делала её счастливой.
Мне по-прежнему было двадцать два года, меня по-прежнему звали Томми. Я всё ещё жил в США, в каком-то безымянном, но очень большом городе с небоскрёбами. Там круглый год было лето, но лето было не жаркое, а тёплое. Иногда, но не часто, шли дожди, а иногда грозы. Часто в такие дни я оказывался за городом, я вставал под дождём, раскинув руки в стороны, запрокидывал голову к небу и любовался молниями, а когда кто-то говорил мне после таких поездок, что это опасно, что я мог простудиться, что в меня могла попасть молния, я только смеялся в ответ. Я всё ещё работал в пиццерии, только теперь я не только развозил пиццы заказчикам, но и участвовал в их изготовлении, всё зависело от моего настроения. Я так долго работал в этом заведении, что все привыкли к моим капризам и смотрели на них с улыбкой. Я был самым счастливым человеком на свете. Просто потому, что я знал цену дружбы, я ценил и любил своих друзей, никогда не подводил их. И даря счастье окружающим, я находил счастье сам.
А ещё у меня появился ещё один близкий друг. Его звали Тим. Он пользовался большим успехом у девушек, и состоял в отношениях сразу с несколькими, но они не возражали против этого, они очень сильно любили Тима, прощая ему все его многочисленные недостатки. И я тоже прощал ему их. Тим жил со мною в одной квартире, носил мою одежду, и ел мою еду. Он нигде не работал и просто наслаждался жизнью. Но я не злился на него, ведь он часто приходил помогать мне в пиццерию, ходил со мною в кино, забирал мои вещи из химчистки, стирал мою одежду и поливал мои цветы, а ещё он был чудесным поваром и готовил для меня самые разнообразные блюда. По вечерам мы собирались компанией из шести человек: я, Лола, Майкл, Тим и одна из его девушек. Мы садились за стол, пили лимонад, который приносили Лола и Майкл, ели блюда, приготовленные Тимом, и смеялись над историями, которые происходили в нашей жизни.
К семнадцати годам Кэт вдруг осознала, что её родители уделяют ей очень много внимания, что она очень важна для них. Она поняла, что они всё это время любили её, просто не совсем понимали, что именно ей было нужно. Их внимание проявлялось не в походах в театр и зоопарк, не в подаренных мороженных и шариках, не в душевных разговорах. Они покупали ей хорошие книги, смотрели вместе с нею хорошие фильмы, интересовались её мнением по самым разным вопросам. Они старались прислушиваться к её желаниям, просто она почти никогда эти желания не озвучивала. Они ни разу за все её семнадцать лет не подняли на неё голос, ни разу не упрекнули её в том, что она чего-то не знает, ни разу не подвергли сомнению её право на собственную точку зрение. Всё это время они считали её золотым ребёнком, хотя никогда не говорили об этом вслух, а она, наконец, поняла, что они были золотой семьёй.
Однако в то же время золотая семья была и у меня. Просто мои родители были немного другими. Они могли поворчать на меня, они могли горячо спорить со мною по самым разным вопросам, они могли устроить мне скандал из-за того, что я не хочу воспользоваться предложенным мне по работе повышением, но когда мы смотрели вместе фильмы, мы не просто их смотрели, а вместе хохотали, или плакали, а после просмотра мы не просто интересовались мнениями друг друга, а сами наперебой начинали делиться впечатлениями. Каждое воскресенье мы обедали вчетвером я, мама, папа и Ната, моя младшая сестра. Мой папа разливал по бокалам розовое вино, произносил тост, мы поднимали бокалы и чокались, а после хором делились новостями. Ната говорила о том, как сильна университетская жизнь отличается от школьной, мама делилась новинками моды, папа жаловался на то, что в этом месяце у него не получится вырваться в Нью-Йорк на новую бродвейскую постановку, а я рассказывал о Тиме. Я говорил о том, как он занимает у одной из своих девушек деньги на подарок на день рождение другой своей девушке, и покупает ей что-то, о чём она давно-давно мечтает, о том, что вскоре он займёт у этой второй девушки деньги на подарок третей и тоже купит что-то такое, что дико её обрадует. Он делал так постоянно, и каждый раз просил девушек никому ни о чём не говорить, ему бы было неловко, если бы кто-то из них узнал, на чьи деньги он исполнял их мечты. Да, у меня была золотая семья, а Тим был частью этой семьи.
Кэт, как и прежде, видела сны со мною. В этих снах я готовил для неё пиццу по специальному рецепту, который мне поведал Тим, в этих снах она каталась на американских горках со мною и Майклом, в этих снах Лола сплетничала с нею обо мне у меня за спиной, и ей было очень неловко, ведь всё, что Лола ей говорила, она уже знала. Это были всего лишь сны, и она это понимала, но ей было приятно, что хотя бы во снах она может соприкоснуться с моею счастливой жизнью.
Мне уже было двадцать четыре года, но я жил всё в том же безымянном мегаполисе, и думал о том, чтобы перебраться за город. В этом городе появились такие времена года, как весна и осень, а иногда, правда нечасто, к нам заглядывала и зима, и в эти дни я решал прогулять свою работу в пиццерии и отправлялся лепить со своими приятелями и друзьями снеговиков. Я всё ещё был счастлив. Да, я всегда был счастлив в своей спокойной и тёплой жизни, в которой никогда не происходило ничего особенного. Я в шутку целовался по утрам с Тимом, помогал Нате с матрицами, думал о том, как же уже намекнуть Майклу и Лоле на то, что они любят друг друга и пора бы им начать планировать свадьбу. А ещё я наотрез отказывался пользоваться мобильными телефонами, и никто не мог понять, почему. И я ни разу в жизни не ощущал себя несчастным.
А Кэт, напротив, пришлось многое перенести. Когда ей исполнилось двадцать, погиб её отец, позже у неё самой начались проблемы со здоровьем, она даже лежала в больнице в течение полугода, тогда она узнала, что она бездетна. И всё это её не сломило. Она ведь верила в счастье. Она знала, где где-то в безымянном городе живу я, счастливый и не знающий забот, почти незнакомый со смертью. Нет, я год назад лишился одной своей подруги, Гленн, девушка была влюблена в Тима, но не могла принять его образ жизни и покончила с собою. Это была трагедия для нас обоих, и она сильно на нас отразилась, Тим стал более чутким к людям, я же начал писать стихи и завёл себе большого пушистого кота, которого назвал именем погибшей. Мне было грустно думать о Гленн, но ведь жизнь шла дальше, и я просто надеялся, что после смерти она нашла какое-то счастье, что в новой жизни, она встретит другого Тима и другого меня, которые не допустят подобного несчастья…
В двадцать пять Кэт на месяц приехала на месяц в соединённые штаты. Она хотела найти меня, встретиться со мною. Мы с нею, наконец, стали ровесниками, и ей хотелось отметить это событие. И мы почти встретились. У неё не получилось отыскать безымянный город, но она пошла на один из бродвейских мюзиклов, и так вышло, что на этот же мюзикл приехали мы с семьёй. К несчастью, мы с нею разминулись в толпе. Я ведь не знал, как она выглядит, я ведь даже не знал о её существовании, и она для меня совсем ничего не значила.
Но Кэт была удивительной девушкой. Необыкновенной девушкой. Мы с нею не встретились, она не нашла никаких фактов, которые бы подтверждали моё существование, но она продолжала верить в меня и в мою очень медленную, но счастливую жизнь. Она всё ещё рисовала меня, а так же мою семью и моих друзей. Особенно хорошо у неё получалась Ната. На её рисунках глаза у Наты в любопытстве бегали по сторонам, улыбка ласкала мир вокруг, растрёпанные волосы кудрями заполняли всё пространство рисунка. На её работах мы всегда были счастливы, даже счастливее, чем были в жизни. Однажды, Кэт решилась познакомить с нами других людей. Она устроила выставку своих рисунков, и внезапно стала известной художницей. Но она с юмором относилась к своей славе. Она говорила, что это наша заслуга, а совсем не её, просто мы все были очень искренними и настоящими, и кто бы нас не рисовал, мы не могли выйти плохо.
А ещё она продолжала кружиться. И в полёте своих невинных танцах она встречалась со мною глазами и понимала, что она тоже счастлива, что она не может быть несчастной.
Однажды, Тим пришёл ко мне домой и сказал мне:
- Томми, надевай свой пиджак, мы идём танцевать!
- Куда?- удивился я. Я ведь ни разу в жизни не танцевал.
- Ты не бойся, всё будет хорошо,- улыбнулся мне он,- это мой подарок тебе на день рождения. Будешь моим кавалером?
Я, конечно же, не смог ему отказать. В этот день я впервые танцевал. Я чувствовал себя неуверенно, но всё выходило совсем не плохо. И мне было хорошо, я думал о том, как же мне повезло, что в моей жизни есть такой человек, как Тим. Я смотрел ему в глаза, он смотрел мне. На какой-то момент мне показалось, что я понял, почему я не ищу отношений с девушками. Это была лишь мимолётная мысль, но казалось, что он её уловил, потому что мы одновременно рассмеялись.
- Не думай глупости,- шепнул он мне, а я подумал, что могу думать всё, что угодно.
Мы кружили по залу среди других пар, и в какой-то момент, я вдруг перестал видеть окружающий мир, а увидел девушку, рисующую что-то на поляне под деревом, она была очень красивой, даже не смотря на торчащие в разные стороны уши. Я увидел её впервые в жизни и подумал, что она должно быть самая счастливая девушка на свете, во всяком случае, она выглядела такой. И я порадовался её счастью. А она в этот момент радовалась моему счастью и рисовала меня и Тима, танцующих.
Я видел её всего несколько секунд, но знал, что она была удивительна, что она самый особенный и чудесный человек в мире, что та, кто всю свою жизнь дарит свет окружающим, я почувствовал, что она мой ангел-хранитель. И за эти несколько секунд я привязался к ней и полюбил её.
А потом я крепко прижал к себе Тима, а после поцеловал её. При всех, никого не боясь, никого не стесняясь, как Кэт этого хотела. А, когда мы вышли на улицу, там шёл снег, шёл второй месяц зимы, и эта зима… она была прекрасна, как и весь мир вокруг.